Она стояла на пороге притона с новорожденным сыном на руках и все не решалась шагнуть внутрь. Сердце бешено колотилось, ноги подкашивались, но идти больше было некуда. Стояла и смотрела на то, что когда-то было уютной квартирой, пахнущей мамиными блинчиками. Сейчас в этой грязной закопченной дыре находились те, кто лишил ее детства и бросил, дрожащую от страха, прямо в зале суда…
Бродяжки
Из семерых детей Анна была четвертой. Мама не работала — постоянно была в декретном отпуске, дети рождались с разницей в два года. При этом семья ни в чем не нуждалась: отец занимался строительством коттеджей в Новогрудке и хорошо зарабатывал. Помимо денег, каждый месяц он отправлял домой в Минск продукты — важное подспорье в 90-е с их дефицитом.
Желающих разделить с многодетной матерью радость сытой жизни нашлось немало. Сначала приходили просто проведать по-дружески, по-соседски, потом на столе стало появляться спиртное. Пришла посылка – надо отметить. Одна бутылка, другая...
Мама запила. Денег уже не хватало, стала продавать даже посылки. Дети же вынуждены были добывать пропитание себе самостоятельно: попрошайничали на ж/д вокзале у касс и обменников, у торговых рядов. Собирали бутылки. Люди по-разному относились к бродяжкам: одни брезгливо отмахивались, а другие давали деньги или покупали еду.
Одна валютчица помогала ребятам больше года, Анна до сих пор вспоминает ее добрым словом: «Она никогда не давала денег, но всегда водила в ближайшую столовую, где разрешала брать любую еду и все оплачивала. И с собой можно было брать. Работники столовой не прогоняли, даже если мы приходили одни: кормили в долг, а наша покровительница позже рассчитывалась. Мало того, она водила нас в парикмахерскую и даже покупала нам одежду... Я не помню, как ее зовут, но благодарна ей до сих пор».
Но не все были лояльны к детям алкоголиков. Торговцы стали жаловаться милиции, что группа попрошаек цепляется к покупателям. И вскоре перед бедолагами замаячил детский дом...
Детский дом
Отец знал, что мама стала пить, но не придавал этому серьезного значения, думал, пройдет. Он переехал в Минск, только когда дело дошло до лишения родительских прав. Ему предложили выбор: остаться в Новогрудке, где выделят коттедж, и забрать туда детей. Без пьющей жены.
По сути, ему нужно было сделать выбор между женой и детьми. И он его сделал. На суде сказал, что любит ее и разводиться не хочет.
«Я чувствовала злость, обиду, очень тяжело переживала предательство отца. Много плакала, не в силах поверить, что самые родные люди выбросили нас из своей жизни, — вспоминает Анна. — А еще пугала неизвестность. Детдом видела только по телевизору и очень боялась, не зная, что меня там ждет.
Самой младшей из семерых было полтора года. Она, как и трехлетний брат, попала в дом ребенка. Близнецов забрала бабушка. Они учились в санаторной школе, и когда нас изымали, еще оставались там. А потом бабушка оформила на них опеку. Больше детей ей отдать не могли, учитывая пенсионный возраст и маленькую жилплощадь.
А я и две сестры оказались в детском доме-интернате.
Всякое вспоминается. Мы же из неблагополучных семей, и отношение к нам было соответствующее. Приходилось отвоевывать свое место под солнцем. Мало того что директор смотрела на нас, детей алкоголиков, как на источник проблем, так и от других детей доставалось, особенно новичкам. Проверки устраивали... Повезло, что старшей сестре было уже 14 лет, она защищала.
Потом, в 2000-м, построили детский дом № 7 «Семь Я». И все стало по-другому: квартиры со своими кухнями, ваннами, прихожими, отдельные комнаты на двоих. У каждой группы-семьи — постоянные воспитатель, помощник.
Мы все лето провели в лагере, даже в пересменку там оставались. Новый детдом торопились открыть к началу учебного года. Помню, приехали туда в последние дни лета, накануне школьной линейки. И привезли пятерых щенков, которых приютили в лагере... Их мама попала под машину, и мы, сироты, забрали этих сирот с собой. Не смогли оставить.
Директор Жанна Романович была в шоке, но не выгнала. Поселила щенков в тамбуре, поставила на довольствие. Потом постепенно по объявлениям раздала четверых, а одна собака осталась и довольно долго жила в детском доме.
Мы стали учиться в обычной среднеобразовательной школе. Разница по сравнению с интернатом была разительная. Домашние дети встретили нас негативно: детдомовские – это клеймо. С полгода длилось противостояние. Жанна Александровна за каждого горой стояла, очень жалела нас, защищала. Старалась быть мамой для каждого из сотни воспитанников, и все любили ее.
Жизнь в школе наладилась после того, как мы собрались, поймали самого сильного заводилу в классе и «разобрались» с ним. Тогда от нас отстали. Позже многие хотели с нами дружить, даже приходили в гости. Люди думают, что дети из детского дома — это воры, наркоманы и безнравственные особи. Но это такие же дети, просто с поломанной судьбой.
Да, есть некоторые с нарушенной психикой. В основном те, кто терпел издевательства в родительском доме, кого истязали, пытались убить. Были две сестры, которых маленькими мама оставляла дома и не появлялась неделями. От голода ели бумагу...
А знаете что самое страшное? Это когда ты прошел весь этот ужас, а сейчас твои дети тоже в детском доме. Я знаю таких. Наверное, у них не было силы воли. В детдоме мы жили на всем готовом. А когда начинается самостоятельная жизнь, то от бесконтрольности сносит крышу. Не все готовы учиться, работать, планировать свой бюджет.
Подвернулась не та компания, повстречался не тот мужчина... Кто слаб характером, просто плывет по течению, постепенно погружаясь все глубже в проблемы.
Это очень страшно. Когда не знаешь, как остановиться. Или не можешь. Но скорее не хочешь. Очутившись на свободе, чувствуешь себя смелым, самостоятельным, появляются новые друзья. Можешь спокойно покупать себе спиртное...
Возвращение
После выпуска из детдома Анна познакомилась с молодым человеком. Он не был сиротой из детей алкоголиков, но имел криминальное прошлое. Казался взрослым, серьезным, смелым. Когда же оказалось, что 18-летняя Анна беременна, «взрослый и серьезный» спутник просто исчез из ее жизни...
Это был холодный душ на разгоряченную голову. Но с этого момента все компании перестали для нее существовать, нужно было думать, что делать дальше.
Снова стало страшно. Жить негде и не за что, на помощь рассчитывать не приходится. Пока училась на последнем курсе строительного училища, могла оставаться в общежитии, а дальше — пугающая неизвестность, от которой сосало под ложечкой.
В то время растерянности и страха нет-нет да и возникала мысль: а ведь и в войну люди рожали...
…И вот она стояла на пороге родительской квартиры с грудничком на руках. От былого благополучия не осталось и следа: родители-алкоголики превратили жилье в жуткий притон, где не было ни света, ни воды. Ни входной двери, ни одного целого окна.
«Состояние квартиры было такое, что там даже крысы боялись жить, — вздыхает Анна. — За мной суд закрепил право на это жилье, вот только на 67 квадратных метрах общей жилплощади там уже было прописано 12 человек.
Но самое страшное началось потом, когда стали приходить судебные исполнители. Больше 10 лет, пока мы были в детдоме, коммунальные платежи никто не вносил. И оказалось, что я теперь должна отвечать за долги родителей. Никакие доводы не действовали. Совершеннолетняя? Зарегистрирована здесь? Плати по счетам...
Не от этого ли многие взрослые дети алкоголиков спиваются? Приходишь в такую квартиру, так на тебя еще и все долги сразу вешают. При этом начинают угрожать отобрать ребенка, т.к. в таких условиях его растить нельзя».
Узнав, что дети стали возвращаться из детского дома, приехала комиссия из энергонадзора. Счетчик уже много лет не работал, и чтобы на электроплите готовить еду, свет был подключен в квартиру напрямую из подъезда.
«Естественно, тут же посчитали каждую лампочку, каждую розетку и выписали штраф, — плачет Анна. — Этот штраф тоже лег на мои плечи и сестры, остальные еще были в детдоме. Это было страшное время, когда стали ходить судебные исполнители. Они конфисковывали мое имущество, купленное на подъемные деньги. Телевизор, холодильник... Но мало того, что с нас спрашивали долги по коммуналке, так еще за наш счет пытались погасить родительские долги по алиментам на нас же!»
Детского пособия еле хватало на скромное пропитание и самое необходимое для ребенка. Когда сыну не исполнилось и полутора лет, молодая мама пришла в детский сад и рассказала о своей ситуации. Малыша взяли в ясли.
«Ленька был привыкший к скандалам, дракам — ты ж никуда этих алкашей не можешь выгнать... Вызываешь милицию, их забирают на несколько часов, а они возвращаются еще злее, и все начинается с новой силой.
Я не боялась за себя, знала, что могу дать отпор. Боялась только, что однажды могу превысить допустимую самооборону, и потом никому ничего не объяснишь… (Плачет). Постоянно обращалась к местным властям, в милицию... просила, чтобы выселили их... безрезультатно. Квартира перенаселена, непригодна к проживанию – никакие доводы не работали.
Говорили, где прописаны, там и живите. Если вам так тяжело, отдайте ребенка в круглосуточный детский сад, и будете навещать его в выходные. А когда решите свои жилищные вопросы, сможете забрать. Но я же понимаю: чтобы забрать назад ребенка, нужно будет обеспечить идеальные условия!
Пошла работать на стройку. Некоторые люди, покупающие жилье с отделкой, хотят сразу сменить обои, а те, что были запланированы на эту квартиру, остаются невостребованными. Бригадир прониклась моей бедой, и такие остатки доставались мне.
Очень хотелось, чтобы там, где я живу, были светлые стены. Вместо черных от крови (мать часто в пьяном угаре бросалась на отца с ножом) и грязи».
(Окончание истории здесь)
